Вопрос правозащиты русского населения в странах ближнего зарубежья - тема особая по понятным причинам. Все еще "остывающая" энергетика СССР, как ни парадоксально, до сих пор многим дает повод говорить, что никаких проблем у русских в государствах постсоветского пространства нет, а просто... "Выучите язык, живите по законам страны, и все у вас будет хорошо" - набор клише прилагается. Между тем, как считает известный русский правозащитник из Эстонии Сергей Середенко - ситуация, по крайней мере, в его стране сложилась не то что не беспроблемная, а фактически возвращающая русских в Эстонии в самые мрачные периоды человечества вообще.
Предлагаем вашему вниманию полный текст интервью Сергея Середенко порталу russkoepole.de
- Сергей, что такое правозащитная деятельность русского населения в Эстонии сейчас?
- Отличный вопрос. Если говорить об этом, как о поле, то его просто нет. Нет массового числа обращений — есть некое статус-кво внутренней эмиграции русской общины в Эстонии, заключающееся вот в чём - эстонских законов никто не знает и жить по ним не собирается, а контакты с эстонским государством начинаются тогда, когда нужно платить налоги или штрафы. А если человек сталкивается с индивидуальной несправедливостью - он и справляется с ней индивидуально, потому что опыт подсказывает, иначе это будет стоить дороже - во всех смыслах.
- Я не большой специалист в психологии, но даже мне такое поведение кажется странным.
- Не мной подмечено, что чем больше очевидна симптоматика нацизма — тем меньше у человека способности к сопротивлению. То есть, условно говоря, бежать из концлагеря надо в первый день, потом уже сложнее. И лучшей характеристикой происходящего будет история из другой страны. Недавно один скандинавский журналист (это легко найти в Интернете) побывал в Одессе, где пытался понять у местного таксиста: «А собственно, вот у вас тут что? Как?» И ответ был очень коротким, но, как говорил журналист, таким, что холодок пробежал по спине. Таксист ответил: «Мы ждём».
- Я понимаю, что вопрос задавали не Вы, и отвечали не Вам, но если Вы сочли нужным привести это в качестве примера в отношении Эстонии, то у вас — ждут чего?
- Не спрашивайте меня — чего ждут. Ответ: «Мы ждем».
- «Зацеплюсь» за Вашу фразу «эстонских законов никто не знает и жить по ним не собирается». Основным аргументом национальных элит постсоветского пространства является «да вот же, вы, русские, просто соблюдайте наши законы и будет все хорошо».
- Дело в том, что мы столкнулись со своего рода новым царизмом. Вот в каком плане. Вам, наверняка, известен такой термин «дарованная конституция». И, когда кто-то начинает говорить, что, де, ну вот в конституции у нас записано вот это, то ответ может быть только один: «Ребята, а это не наши права». Это права, которые эстонцы в 1992-м году решили нам подарить. Почувствуйте разницу.
Мы не участвовали в выработке этой правовой системы, это не площадка, которую мы себе отвоевали. Просто эстонцам тогда было страшно - они отняли гражданство у полумиллиона человек. Можно было крепко ответить. А потом им стало не страшно, стало понятно, что отвечать не придется, соответственно, эти права были сведены к нулю, и апеллировать к правам, которые ты сам не отвоевал — нет смысла.
Права - это когда ты сам решил, что я буду переходить улицу здесь, и все остальные согласились — хорошо, раз тебе так надо, переходи здесь. А если все остальные так не сказали это, то и не будешь ты переходить здесь. Это собственно говоря, и есть механизм возникновения права. Причем, здесь надо отметить очень четкий поколенческий раздел. Новое поколение уже «придумано» совершенно по-другому, и я не берусь это оценивать - я не работаю с поколениями, я работаю с правом.
- Приведете примеры правовых «конфликтов» между русской и эстонской общиной? Не частные, а более глубинного характера?
- И есть вполне конкретные примеры. Например, когда эстонцы говорят, а почему мы должны оплачивать ваши русские школы? И мало кто берется ответить, что, позвольте, как же «вы», когда МЫ платим налоги, и в свою очередь задать вопрос - а почему мы должны оплачивать вашу оборону, причем в этом случае, как раз действительно - ВАШУ оборону?
- После всего того, что Вы сказали, у меня в голове вертятся разного рода определения. Какое из них, на Ваш взгляд, наиболее соответствует действительности - апартеид, сегрегация, что-то иное?
- Если мы будем рассматривать всю шкалу такого рода определений: апартеид, сегрегация, нацизм и т. п., то с некоторыми неизбежными поправками, не уточнениями, а именно поправками, Эстония сейчас - это неонацизм. Это мой окончательный диагноз.
«Диагноз», который Эстонии поставил Сергей Середенко, на наш взгляд, летального характера. В таких случаях принято собирать консилиум, и мы поинтересовались: насколько оправдан термин «неонацизм» в отношении Эстонии у эксперта по правым радикальным движениям Европы, кандидата исторических наук, доктора политологии, доцента факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета Натальи Ереминой.
- Наталья, не слишком ли безжалостен к «пациенту» Сергей Середенко?
- Мой ответ будет иметь некую преамбулу. Потому, что до сих пор, как бы кому это не показалось странным, в научном мире нет единого мнения не только по поводу того, что такое неонацизм, но и что такое нацизм и фашизм. Но мы должны осознавать, что несмотря на то, что идеологии вообще подвержены постоянным мутациям, и ни Гитлер, ни Муссолини (даже используя термины национал-социализм, и фашизм) так и не оставили четких толкований в своих работах, сама идеологическая канва всего этого никуда не делась с течением времени. Да, повторюсь, она мутировала, и в настоящее время ее можно определить как набор определенных практик, которые мы можем наблюдать и в деятельности определенных политических партий, и целых государств.
Если мы говорим конкретно об Эстонии, то можно говорить о т.н. агрессивном национализме, или ультранационализме (это как раз общепринятый научный термин), который закреплен конституционным правом страны, где отдается преимущество группе определенного этнического происхождения. То есть даже на уровне конституции мы можем идентифицировать определенный дисбаланс - это и возможность получения государственных должностей, и возможности занятия политической деятельностью, и прочее.
И, конечно, то, что часть коренных жителей страны лишена гражданства - является признаком того, что в данном государстве реализуется политика ультранационализма. Более того, есть масса иных примеров, когда лица, обладающие гражданством, но являющиеся русскими по происхождению, лишены возможности реализовать свои права, фактически, чувствуют и являются «лишним элементом» в государстве. И выделение таких лиц, собственно, и является одним из признаков нацистской идеологии, согласно которой государство должно быть населено представителями только конкретной этнической группы.
Соответственно, представители иных групп должны быть отсечены. Это делается обычно либо с помощью концентрационных лагерей, либо каким-либо иным образом. И это следующий момент, о котором я бы хотела сказать, потому что понятно - в современном мире создание концлагерей вряд ли прошло бы незамеченным, и «отсечение» происходит с помощью переформатирования психологического, через воздействие средств массовой информации на сознание людей, через формирование «лояльности», когда людей заставляют измениться психологически.
Яркий пример тому мы наблюдаем на Украине, когда люди, русские по национальности, отказываются от своей этнической идентичности и говорят: «Мы украинцы». Причем это переформатирование, кстати, начавшееся задолго до известных событий, и не только на Украине, прошло в целом ряде государств. То есть, мы уже можем говорить о печальной тенденции.