Преподаватель эстонского языка Ирина Кург считает, что интеграция вообще и обучение эстонскому языку в частности для Эстонии стала не источником для получения средств из Евросоюза для распределения его среди избранных.
"Вместо настоящего обучения языку государство дало добро на бессовестную эксплуатацию святая святых – эстонского языка. Возможности открылись распрекрасные: и бесконечная манипуляция русским безъязыким населением, и неплохой себе доход", - пишет она в статье, опубликованной на таллинском городском портале "Столица".
Ирина Кург: Сколько стоит интеграция?
Кург Ирина Германовна.
Родилась и выросла в г. Таллине в смешанной семье. Образование: МГУ им. Ломоносова. С 1992 года преподаватель эстонского языка. С 1994 года самостоятельная работа (с 1996 года – OÜ I.Kure äri), подробная разработка и обкатка на практике собственной системы преподавания. В 2009 году создала самоучитель эстонского языка Ekeel.ee. Эстонский и русский языки – родные. Основы филологических знаний получены в семье, а позже успешно привиты также и двоим детям. Член совета объединения «Русская школа Эстонии». |
Сколько помню, всю нашу последнюю независимость страна неразлучна с интеграцией. Без сомнений, цель благородна: отнестись бережно к национальному многообразию оставленного ушедшими оккупантами гражданского населения, при этом органично влив его в жизнь эстонцев. И жить всем вместе счастливо в обществе, где процветает эстонский язык.
На трезвую-то голову понятно, что в случае честных попыток реализовать такой фортель пришлось бы здорово потрудиться, от чего за годы оккупации отвыкли. Поэтому реально дела пошли иначе: мечту о национальном государстве пришлось втиснуть в рамки европейских приличий, а реализовывать уж как самим привычно.
Что конкретно делалось? – Осваивались деньги Европы.
Разрабатывались и внедрялись языковые требования, затем все снова переделывалось и усовершенствовалось – и так бесконечно. Соответственно проводились курсы. Вначале народ радостно кинулся язык учить, пока не понял, что его подсадили, как на иглу, в ловушку пожизненного обучения.
Вместо настоящего обучения государство дало добро на бессовестную эксплуатацию святая святых – эстонского языка. Возможности открылись распрекрасные: и бесконечная манипуляция русским безъязыким населением, и неплохой себе доход, и долгосрочные перспективы всего действия. Понятно, что оккупантов пинать – дело нужное. Только никто не спросил, не задал вопрос хотя бы себе: а каково от всего этого самому родному языку?
Было издано множество учебных пособий, одно другого заунывнее, реализован ряд проектов. За все эти годы могу отметить как интересную только одну профинансированную работу: великолепный видеокурс по материалам архивов ЭТВ двух энтузиасток-учительниц откуда-то с северо-востока. Но, как и все остальное, и это дело дальше не пошло. Потому что главным оставалось освоение денег. А зачем и что дальше – не волновало и не волнует никого: рынок с демократией помогут! Поможет и языковая инспекция, специально и по поводу созданная солидная организация, но прозванная в народе почему-то языковой инквизицией….
Большой популярностью пользовалась возможность отправить ребенка летом на пару неделек на эстонский хутор. Но при этом, кроме субъективных недопониманий, все чаще почему-то оказывалось, что ваш ребенок там далеко не один и прекрасно проводит время среди и только среди таких же Саш и Вань. Или еще задолго до отправки вам говорили: «Извините, но остались только платные места…» Как на таком фоне не поверить упорно прорывавшимся слухам о том, что по бумагам проводилась и богатейшая экскурсионная программа?
Слухи, может, и были только слухами, но факт, что довольно длительное время существенной статьей дохода нашего сельского населения была отнюдь не традиционная сельская деятельность. Соблазн легких денег – штука заразительная. И это должно было вызвать определенное беспокойство на государственном уровне. Но не вызвало. При этом никого не заботило, что за люди примут чужого ребенка и насколько они ответственны. Насколько я помню, лавочку прикрыли только после нескольких трагических случаев.
Довольно интересным и на самом деле продуктивным был школьный обмен. Суть в том, что русская и эстонская школа на пару недель обменивались учениками. С каждой стороны по несколько старшеклассников, из числа более-менее владеющих соответствующим «не своим» языком. Да, это дополнительная реальная нагрузка на деятельность школы. Такая, что задумаешься: а стоит ли связываться? Потому что в отличие от непонятных сельских жителей профессионалы-педагоги на своем посту за все происходящее несут реальную ответственность. А потом, сколько денег-то стоит то, что на пару недель, хоть и по сговору, но несколько детишек будут упорно «ошибаться школой»? – Нет, так много не освоишь. Что-то давно я не слышала о таком школьном обмене…. А жаль.
Массовый всплеск произошел лет так …надцать назад. Госпожа Майлис Репс, в момент пребывания министром образования, выкопала из каких-то анналов уже полузамятую идею перевода русских школ на эстонский язык обучения. И видимо, чтоб отличиться активностью, решила ее реанимировать.
И пошло-поехало! Погружение, переплетение, частичное на эстонском обучение. С тех пор не остановить. Спасибо госпоже Репс!
И каков результат двух десятилетий интеграции?
– Ненависть, еще больший раскол и развал. И еще что-то такое тихое, что тревожит господ экспериментаторов гораздо больше, чем дефицит собственной фантазии перед лицом педагогического дефолта. Видимо, боятся ответа подопытных…
Похоже, европейские спонсоры стали подозревать, что вбухивают деньги в черную дыру. В черного карлика под названием «Эстония». Иначе нашим интеграторам и в голову не пришло бы, пусть и чисто ради приличия, докладывать о почти окончательных успехах и выспрашивать деньги на интеграцию не уже интегрированного населения, а уже только неграждан и мифических беженцев. Можно подумать, у нас толпы жаждущих вновь прибывших неграждан, а оттаявшие нигерийцы так и не поняли, что переплыли не ту речку.
Важно, что нынешнему руководству министерства просвещения хватило решимости отказать в согласовании очередной программы переплетения. А значит, есть пауза, чтобы не только притормозить развал школьного образования, но и переосмыслить весь поток интеграции и попытаться перенаправить его в созидательное русло.
Так что же делать, когда еще чуть-чуть разгула интеграции и дело может принять совсем серьезный оборот?
Самое простое – возобновить практику школьного обмена, перевести его на регулярную основу и вовлечь в нее максимальное число школ. Это не означает постоянных встрясок, достаточно одного раза в год. Массовость тут неуместна: слишком тонок кажущийся простым процесс и слишком серьезны дополнительные обязательства для самих школ.
Гораздо сложнее донести до эстонской стороны, а ей принять новые реалии. Как уже научно установлено*, в интеграции нуждаются, прежде всего, сами эстонцы. Ясно, что обоснованный вывод не нравится – вот он и лег глубоко под полку. Но если его оттуда не вытащить и соответственные шаги не предпринять, боюсь, не будет у Эстонии никакого будущего. Потому что отторжение целой трети, и если даже только четверти населения – это катастрофически много.
Пора кончать с мифологизацией эстонского языка, представлять его как «ну очень-очень сложный!» Язык вполне земной. И чем раньше пересмотреть устои своей «сложной исключительности» и с добрым сердцем перейти от запугивания им к его популяризации, тем больше шансов останется у него на будущее в этом мире. Национальная гордость – самая дешевая. И если долго на нее ссылаться, то может оказаться, что за душой-то больше ничего и нет. Посмотрите: в атмосфере длительной эскалации исключительности (и русофобии) значительная часть эстонской же молодежи сама перерубает родные корни: разъезжается по заграницам, переходит на английский язык!
Пора принять соседа таким, как есть. И соседа-Россию, и живущего тут, на этой же земле неэстонца. Он был, есть и никуда не денется. Подростковый экстремизм молодой нации, молодого государства уже слишком затягивается. Перманентное злобствование до добра не доведет и, прежде всего, загубит собственное здоровье. Что толку в бесконечных жалобах на историческую несправедливость? Надо жить дальше. Кто-то, может, и обещает помочь в борьбе за правду, но чем приходится за это платить? Реально – развалом всякой жизни. Мы нуждаемся в зрелой мудрости, иначе мы так и не состоимся.
Интеграция должна начинаться со школы, где дети развиваются и получают знания. И пропаганде всего, что может этому вредить, там не место. Как церковь отделена от государства, так пора от общеобразовательной школы отделить и политику. Самый скользкий момент – изложение истории. У эстонцев и русских на нее разный взгляд и, особенно, на события последнего столетия. Необходимо изменить и разделить изложение предмета для русских ребятишек и эстонцев, потому что существующая практика и единые учебники прямо унижают русского ребенка, формируют у него комплекс вины, а в эстонских детях укрепляют ненависть и высокомерие по отношению ко всему русскому.
Некоторые школьные учителя не понимают, насколько неуместно обсуждать в классе текущую политику, а также вне школы выступать на эти темы публично. Статус не должен позволять. В нашей горящей ситуации это должно остаться делом семьи.
Вместо терпимости школа сеет ненависть, которая у подростков трансформируется совершенно непредсказуемо. Буквально: сегодня ненавидим оккупантов (или наоборот) – завтра радикально разбираемся с котом, а послезавтра и с учительницей. Увы. Не бывает только направленной ненависти: эта штука имеет тенденцию портить характер целиком.
О какой интеграции, вбухивай в нее хоть миллиарды, может идти речь, если существует эта проблема? И решение ее лежит отнюдь не в плоскости финансов.
Точно так же не будет никакой интеграции, пока проводится насильственная, «добровольно и с песнями», эстонизация образования русских детей. Тут политика влезла своми грязными лапами в святая святых – процесс формирования личности. И это может стать той последней каплей, которая повисла над всеми, а вокруг – полный штиль.
Чего ждать дальше?
Пора смириться, что в каких-то моментах исторический поезд ушел безвозвратно. Какому народу понравится, что огромная доля населения – люди другой национальности? Это не нравится не только эстонцам, но, к примеру, и москвичам. Недовольство нормально, но и в грустном всегда можно найти что-то положительное.
Например, использовать эту грустноватую демографию как полигон для популяризации (но не насильственного навязывания!) своих традиций и языка. Если не просто пользоваться ситуацией для сиюминутного обогащения, а работать с умом и профессионально, все ведь возможно!
Эстонцам необходимо расслабиться, немного приоткрыться. Топорное вдалбливание своего языка «этим наглым и тупым тиблам» дало очень сомнительный результат: у большинства все отложилось через пень-колоду, заученными фразами и с варварским акцентом.
И вот пришла пора спросить у самого эстонского языка: а хочет ли он таким быть? Зачем его так насиловать? Что его ждет в дальнейшем, если огромная доля его «носителей» его откровенно ненавидят и так безбожно перевирают?
Ответ очевиден. И чтобы избежать такой участи, надо изменить все: методы, технологии и отношение к ученику. Как можно клеймить ребенка безнадежным: «Ты все равно думаешь не так, а по-русски. Поэтому неперспективен и в гимназию не годишься»? Как можно измерять человека тем, насколько он стал эстонцем? Ориентируясь только на исторические каноны, можно там, в истории самому и остаться.
Эстонец-учитель должен понять: этот ребенок внесет в эстонский язык свою русскую лепту! Это равноправно, это неизбежно и это естественно. Искусственная «заморозка» эталона для любого языка гибельна. Насколько красиво и элегантно пойдет дальнейшее развитие эстонского языка, зависит от мастерства, широты кругозора и доброжелательности учителя. А также от конкретных перспектив, предусмотренных государством и заложенных в его программе интеграции.