«Учительская газета» («Õpetajate leht») опубликовала аналитическую статью профессора сравнительной политики управления Таллинского университета Ану Тоотс, касающуюся проблем русской основной школы. Автор утверждает, что в тени постоянно находившейся под усиленным вниманием общественности темы перевода русских гимназий на эстонский язык обучения оказалась в забвении русская основная школа, в которой учится приблизительно пятая часть школьников Эстонии.
Задавшись вопросом происхождения проблем с этой школой, Ану Тоотс пытается осветить вопрос на основе результатов исследований, приведённых в «Докладе о развитии человеческого потенциала» за 2011 год («IEA»). В этом исследовании были опрошены 140 учеников 8 класса, их учителя и руководители школ.
Профессора Ану Тоотс интересовали установки школьников, их способность учиться, а также отношения внутри школы.
Анализируя данные нескольких социологических исследований, Ану Тоотс прежде всего констатирует продолжающееся отставание в уровне знаний в школах с русским языком обучения. Средний уровень результатов эстонских школ составлял 533 балла, а в русских школах Эстонии - 491 балл. В русских школах также больше разброс показателей уровня знаний. При этом именно малую величину учеников с высшими достижениями можно считать одной из причин, почему и средний уровень достижений в учёбе в русских школах ниже, чем в эстонских.
Русские школьники в Эстонии довольно плохо знают роль законодательства в обществе и задачи государства по защите прав граждан, также низко и понимание принципов доступности информации в демократическом обществе. Только половина учеников 8 класса русских школ умели правильно указать, какое действие является противозаконным, и только треть смогли определить естественное демократическое принятие решения. Только 19% учеников русских школ знают, почему судебная власть должна быть разделена с законодательной.
Правда, были и вопросы, в которых дети русских школ превосходили детей эстонских школ. Например, они знали лучше назначение профсоюзов и лучше понимали необходимость соблюдения правил в спорте. Однако, они не смогли увидеть подобие в спортивных правилах и законах, регулирующих деятельность общества.
Исследование выявило и причину такого расхождения: несмотря на единую государственную программу обучения по обществоведению, эта разница исходит из языка обучения – то есть, оттого, на каком языке велось обучение. Откуда же происходит такая разница?
Ану Тоотс отмечает, что более всего разнились видения того, насколько важно формирование знаний учеников в области общественных институтов. В эстонских школах считали это важным 49% учителей, а в русских – только 11% учителей. В русских школах среди учителей вдвое больше тех, кто считают важной тематику общественной среды и умение разрешать конфликтные ситуации. В этой части учителя русских школ Эстонии схожи с педагогами России и Литвы, где так же считают защиту окружающей общественной среды ядром гражданского образования.
Склонение внимания к тематике общественной среды может являться безопасным способом избегания острых тем, например, подготовки молодёжи к участию в будущей политической жизни. В качестве цели гражданского образования это считали лишь 2% учителей русских школ (эстонских – 8%). Поскольку учебники в русских и эстонских школах в этой области по содержанию практически идентичны, то можно утверждать, что значительная разница в знаниях учеников в области гражданского общества связана именно с разницей в установках учительского состава.
Ану Тоотс подчекнула также необходимость наличия в русских школах демократической атмосферы. Например, эстонская молодёжь оценивает обсуждения на уроках более свободными, нежели русские ученики. Это коррелирует с целями обществоведения, в котором эстонские учителя считают свободное мышление и умение вести дискуссию более важным, чем считают так русские учителя.
Когда вопрос касается дискуссии между учителем и учеником, русская школа проявляет свою авторитарность. 81% эстонских, и 70% русских учеников называет типичным положение, в котором можно не согласиться с учителем, соответственно 82% и 68% утверждает, что учитель ободряет их формировать собственное мнение.
Однако, русские ученики по их собственной оценке участвуют в решениях, касающихся управления школой, больше, чем эстонские, и русские больше убеждены в том, что их мнение имеет вес.
Социолог и политолог Ану Тоотс делает ещё один интересный вывод: следует задуматься о том, какой является роль школы в эстонской и русской культуре? Каким образом многовековые отношения между властью и духом отразились в повседневной жизни школы? Ану Тоотс кажется, что в эстонской среде ошибочно считалось, будто русская школа в Эстонии – «без корней», создана здесь и сейчас соответственно законам и указам Эстонской Республики.
В конце статьи Ану Тоотс затронула самую болезненную часть результатов исследования – растущее отчуждение учеников русских школ от Эстонии. Если в общих чертах русская молодёжь Эстонии разделяет демократические ценности, то всё связанное с Эстонией в их глазах приобрело по сравнению с недавним прошлым негативную окраску. Так, их доверие государственным учреждениям Эстонии (особенно силам обороны, судам, полиции) на 20-30% ниже, чем у эстонской молодёжи. А правительству из 15-летних русских Эстонии доверяет 40%, из эстонцев – 67%.
С другой стороны, парламенту (рийгикогу) и партиям больше доверяют именно русские школьники. Также типичным является большее доверие русских к международным организациям, чем эстонцев.
Из сравнения исследований 1999 и 2005 гг. выявилось, что низкое доверие имеет положительную связь (корреляцию) с намерением покинуть страну. Так же было и в 2009 г. Однако, за десять лет разница в желании покинуть страну между русскими и эстонцами заметно увеличилась. Из 15-летних эстонцев в какой-нибудь другой стране хочет жить 37%, что осталось таким же, как и в 1999 году. А среди русских учеников основной школы покинуть Эстонию хочет 56%, что в два раза выше, чем в 1999 году. Вдобавок к низкому доверию государственным учреждениям Эстонии на их такое желание покинуть Эстонию влияют и другие установки. Русские Эстонии не испытывают гордости за достижения Эстонии, и по их мнению Эстония не беспокоится об окружающей среде, а политическая система Эстонии работает плохо. Только 39% из них считает, что Эстония в качестве страны проживания лучше, чем большинство других стран.
Чтобы осознать всю сложность картины самоопределения молодёжи, следует заметить, что патриотизм эстонской молодёжи за десять лет немного вырос, будучи и так весьма высоким. Таким образом, разрыв в патриотизме между эстонцами и русскими Эстонии среди молодёжи ужасный, и со временем только увеличился. Во-вторых, важно сделать вывод, что исследование не показывает русскую молодёжь Эстонии будто бы в качестве разочаровавшегося во всём и вся деструктивного элемента. Например, вообще людям они доверяют больше, чем эстонская молодёжь, кроме того они с большей готовностью вступили бы в партию, чтобы участвовать в демократических формах участия в политике. Правда, в числе демократических методов русская молодёжь понимает и мирные демонстрации протеста против несправедливых законов. 89% русских школьников считает участие в таких протестах важной чертой взрослого гражданина.
Профессор сравнительной политики управления Таллинского университета Ану Тоотс заканчивает свои размышления вопросом: «Русские школы Эстонии с годами развились, и потенциал политической активности учеников возрос. Как и десять лет назад, нужно и сейчас задаться вопросом: кто же способен реализовать этот потенциал молодёжи?»
Подготовил Олег Родионов