«Где слово русское, там звучны переходы,
Там мощь и тонкость, там простор и пыл.
Там свет горит немеркнущей свободы,
Которой Пушкин песни посвятил...»
Ян Судрабкалн. Пер. Б. Пастернака
Государства не потеют. Но болеют и, бывает, умирают. И так же, как люди, некоторые — скоропостижно, некоторые — мучительно долго, превращая в кошмар жизнь своих близких. У меня есть серьезное ощущение того, что государство по имени Латвия страдает хроническим заболеванием, которое переходит в критическую фазу. Симптомы болезни насколько известные, настолько же удручающие, потому что здорово смахивают на признаки скрываемой наркозависимости. Некоторые из этих симптомов:
-
заторможенность, неадекватное поведение, иногда сильное возбуждение, сонливость;
-
изменение речи: нечеткость, невнятность речи, замедленность, ускорение или подчеркнутая выразительность;
-
изменение настроения, резкая смена настроения: агрессия, злоба, болтливость, смешливость, беспричинное веселье, нередки приступы раздражительности без причины;
-
появление серьезных расходов, финансовые долги, продажа ценных вещей для покупки наркотика;
-
зависимый часто не понимает, что делает. Изменение сознания: помрачение, искажение, сужение.
Кто снабжает зельем наркоманов? Народ, те самые «лица, проживающие на одной территории, на которой государство обладает суверенитетом». А вернее – электорат (примерно 70% тех лиц), в подавляющем большинстве граждане латышской национальности.
Мало того что они сами делают это с завидным постоянством, их национальные предводители еще и остальные 30% лиц пытаются втянуть в этот групповой мазохизм любыми доступными средствами. Процесс они официально назвали интеграцией, самые «продвинутые» из них — «ассимиляцией».
Часть первая. Заморочки оккупанта
В целом я человек аполитичный. Не состоял, не привлекался, не участвовал. Есть чем заниматься в жизни. Но эта самая жизнь и неспокойные нынешние времена заставляют воленс-ноленс глубоко вникать в политические процессы и пытаться понять происходящее и в мире, и в своем доме. Сегодня это уже становится вопросом выживания для меня и моих близких.
Особенно в Латвии, где политика сама лезет в твой дом во все щели. Где не проходит дня, чтобы больное государство не пыталось что-нибудь сотворить со мной непотребное. Где при любом существующем раскладе я всегда останусь человеком второго сорта. И будучи «негром», и став формально гражданином.
Как поступает государство с гражданами нетитульной нации, нам было ясно показано на примере с референдумом по языку и с тем, как обошлись с нетитульной фракцией в Сейме после последних выборов. Я пришел к выводу, что пока у власти больные люди, это государство будет всегда создавать обстоятельства, которые будут ущемлять мои права, мое человеческое и национальное достоинство.
Мне понятно, что такая ситуация стимулируется извне в угоду чужим геополитическим интересам. Мне непонятно, почему латышский народ способствует экономическому и политическому развалу собственного государства. Не понимать, к чему все идет, латыши не могут.
Я живу среди латышей (друзья, соседи, коллеги, просто встречные). Общаюсь с ними на любые темы постоянно. Ни разу не столкнулся с антагонизмом, агрессией, высокомерием (редчайшие прецеденты в пределах статистической погрешности). Никто из них не пытается меня никуда интегрировать, хотя я всегда открыто и прямо высказываю им свою точку зрения на происходящее. В нечастых разговорах о политике, напротив, наблюдаю совпадение мнений и эмоций разочарования, осуждения, даже стыда за происходящее. Встречается нередко и чувство вины перед русскими за события 90-х годов.
Тем более остро для меня вставал вопрос отсутствия протеста с их стороны. Ясности в понимании ситуации добавил ИМХОклуб, спасибо ему.
Здесь я встретил очень колоритных, ярких, активных представителей латышской интеллигенции, занимающихся просветительской стороной т.н. интеграции, и таких же представителей русскоязычной, пытающихся объяснить интеграторам несостоятельность их эксперимента над живыми людьми. Картинка сложилась. Многое стало понятней.
Первое, что здесь бросилось в глаза в виртуальном общении — полное отсутствие взаимопонимания у собеседников. Они нас не понимают, не слышат интегрируемых. Мы говорим на разных языках, и не только в буквальном смысле. Желание понять вроде просматривается, а не происходит.
Мое, и не только, общение с конкретным представителем местной интеллигенции Виестурсом Аболиньшем привело меня, как мне кажется, к пониманию причин происходящего.
Часть вторая. Нельзя Великий Дух загнать в Великий Запах
Я не однажды дискутировал с ним. Он меня интегрирует, я его дезинтегрирую. А вместе мы занимаемся дефрагментацией совести и истории, пытаясь освободить место на диске для записи новых полезных всем файлов.
Мы с ним почти одногодки. Я всего на год старше. Значит, росли мы в одно время и воспитаны одной системой. Культурный, образовательный, социальный потенциал — где-то схожие. Я считаю его человеком в чем-то справедливым в своих суждениях. Во многом с ним не соглашаюсь. Резких, антагонистических противоречий не наблюдаю…
Но почему получается так, что мы почти не находим с ним общий язык? Почему его почти всегда ставят в тупик мои вопросы, а меня – его ответы?
Я думаю, потому, что у нас разные родовые корни, разный социальный темперамент. Ментальность разная. Мы очень разные, несмотря на сказанное выше. И плохого в этом нет ничего. Это нормально.
Его часто задевает моя эмоциональность, которую я проявляю в полемике по важным для меня животрепещущим темам. Меня так же порой раздражают его сухость и прагматизм в этих темах, уход от конкретики. Он ярко оппонирует везде, где только есть хоть намек на сомнения в святости принципов и механизмов демократии, упоминание советского опыта в положительном аспекте. Я закипаю всякий раз, когда эта демократия навязывается мне в качестве единственного пути для нормального развития человечества — и Латвии в его составе.
Я ищу конкретные ответы на вопросы. Он предпочитает общие рассуждения и, как правило, старается осторожно уйти от этой самой конкретики, растворяя ее в массе пусть и заслуживающих внимания, но второстепенных аспектов. Темп, накал реагирования на обсуждаемые темы у нас с ним разный.
Латыши ментально флегматичны, постепенны, неконкретны. Русские, напротив, эмоциональны, стремительны, напористы. Главное, в чем видит проблему непонимания уважаемый оппонент, что коробит его и всех местных «титулов», в чем обвиняют и за что осуждают русских — и западные т.н. демократы — это имперское мышление.
Тут я с ними полностью согласен. Имеет место быть!
А как не быть? Нас такими Мама родила. Мы — дети великого народа, великой Империи, с великой историей, культурой, наукой. У нас это на генетическом уровне. Это, простите, свойственно и большинству других крупных наций. И никто не доказал, что этот наследственный тип мышления у русских принес миру больше бед и разрушений, чем, скажем, американский или британский. Но наша имперскость мышления совсем не предполагает однозначную агрессивность к другим нациям и народам. Чего никак не скажешь о приведенных выше нациях. В историческом плане совесть России куда как чище сегодняшних апологетов западной демократии.
Ресурсно, территориально, интеллектуально Россия самодостаточна. Поэтому русские на ментальном уровне — люди решения, поэтому никогда, ни под кого не ложились, поэтому внутренне много раскованнее, рискованнее, свободнее, поэтому всегда побеждали своих врагов, идя на любые жертвы, поэтому всегда выживали в немыслимых для других условиях (вспомните блокаду Ленинграда).
Ментально за каждым русским — РОССИЯ, где бы он ни жил, в Латвии или на Фиджи. Русские смотрят широко, безбашенно, безоглядно, не особо взирая на каноны и запреты. Именно поэтому они дали миру столько великих людей во всех областях жизни. Я опускаю здесь изнанку этой раскованности-рискованности, внутренней свободы, которую нередко являет миру бескультурная, хамоватая и наглая часть русских. Но хамство — черта интернациональная, согласитесь. А эта часть, к счастью, отнюдь не из нашего большинства.
В душе каждого человека, в крови каждого человека, независимо от уровня его образования и культуры, есть частица энергетики его предков, его Отечества. Именно это, на мой взгляд, определяет его национальную принадлежность, именно такой смысл я вкладываю в понятие менталитет. Содержание, потенциал, уровень этой энергетики у разных народов разный. Это не может служить основанием для выводов о чьем бы то ни было национальном превосходстве, но это данность. И ее нужно принимать спокойно.
Я, работая пять лет на пассажирском флоте, перевозил десятки тысяч иностранцев всех мастей. Сколько раз наблюдал их бурную, эмоциональную реакцию на выступления наших профессиональных ансамблей, гастролирующих на судне, и художественной самодеятельности экипажа, когда те пели русские песни и танцевали. Причем пели не только «Калинку», пели и романсы, и «…Вечера», и «Вставай, страна огромная». Люди плакали и удивлялись сами себе, своим нахлынувшим чувствам, появившимся в них эмоциям. Они выходили из музыкального салона с просветленными лицами.
Недавно по РТР-«Планета» показывали интервью с дирижером Голландского казачьего хора г-ном Марселем Ферхуффом. В хоре поют аптекари, банкиры, инженеры, чиновники и т.п. Проект некоммерческий. Его спросили (не дословно): «Чем так привлекательны русские казацкие песни, что вы уже столько лет отдаете им все свое свободное время?»
Марсель ответил: «Когда я надеваю казацкую одежду и пою эти песни, во мне включается другая энергетика, я ощущаю себя совершенно другим человеком, душа поет, аж мурашки по спине бегут». Только прикоснувшись краем к русской энергетике, люди испытывали глубокие положительные переживания.
Ни добавить, ни отнять. Не хватает западному менталитету этой энергетики широкой русской души.
Сопоставлять энергетику, уровень менталитета русских и латышей бессмысленно. Порядок категорий несопоставимый. Тем более бессмысленно, и даже опасно загонять русских в границы западноевропейско-американского, и уж тем более латышского мышления, менталитета. Нельзя Великий Дух загнать в Великий Запах.
Часть третья. Как я выращивал грибы
Тем не менее приходится заниматься сопоставлением менталитетов, потому что не всем, похоже, очевидно очевидное.
Латышский народ (без намека на осуждение, только констатация) ментально пассивен, не инициативен, боязлив, узкомыслящ, покорен, закомплексован и... неоправданно жесток и мстителен в тех случаях, когда история позволяла ему хоть ненадолго, но получить власть от временных хозяев над другими народностями.
Латвийская энергетика не генерирует выдающихся государственных деятелей, управленцев, предпринимателей, деятелей культуры (за редким исключением). Государственников в Латвии нет, а при сохранении сегодняшних тенденций, и учитывая вышесказанное, и взяться им неоткуда.
Поэтому все в Латвии отдано в чужие сильные и, мягко говоря, не очень чистые руки.
Этот менталитет — корнями из истории латышского народа, его инфантильно-взъерошенной младогосударственности, вечно подчиненной и зависимой. И проявляется он в самых разных формах. Латыши не способны управлять государством ментально. Разве не подтверждение тому годы нынешней независимости?
Чтобы не быть голословным, приведу примеры из собственной жизни. Их есть у меня.
Так случилось в жизни, что довелось мне пересекаться с большими государственными Мужами на нашем глобусе Латвии. Где-то в 1986 году, после развала Рижского филиала ЦНИИМФа, в котором я учился в очной аспирантуре и работал на полставки м.н.с., я, бросив диссертацию, в поисках непрофильного счастья устроился главным механиком в ОБХ «Варавиксне» (Объединение банных хозяйств Латвии).
Руководил им тогда колоритный матерщинник, крикун и неплохой хозяйственник гендиректор Перебаскин. В объединение входили все бани, химчистки, парикмахерские, комбинаты бытового обслуживания (КБО) Латвии.
В Юрмальском КБО директорствовал в те годы г-н Гунтис Улманис. Так вот, мало было совещаний и разговоров, в которых Перебаскин не носил бы в зубах нерадивого директора Улманиса. Терзал по-взрослому — и было за что, поверьте.
Когда много позже я узнал, что руководитель, не справлявшийся с парой бань, стал президентом страны, я рыдаль. Звезда в шоке! Все, что он потом делал в телевизоре, без смеха сквозь слезы смотреть было невозможно. Голимая клоунада и никчемность. А пенсию за мой счет до сих пор получает.
С 1987 по 2002 год я занимался промышленным выращиванием и переработкой шампиньонов. До меня этим в Латвии никто серьезно не занимался. Из заброшенного сарая в Бабите мне удалось создать мощное, современное предприятие, крупнейшее на то время в Балтии. 5 тыс. кв. метров капитальных производственных площадей, трактора, самосвалы, компьютеризированные технологии, автоматизированная линия приготовления компоста, уникальные технологические сооружения, развитая инфраструктура. Все по своим проектам, и по большому счету — своими руками.
Поставлял много лет продукцию во все рестораны и торговые сети Риги, Юрмалы, свои магазины на четырех рынках Риги, экспорт в США, Эстонию. Был в латвийском агротопе нетрадиционного «величиной». Из СМИ о моем производстве не писал только ленивый. А как иначе, если ничего существенного в этом секторе хозяйства просто не существовало. (Ниже поймете, зачем я все это пишу.)
Часть четвертая. Как я премьеров этими грибами кормил
Первые десять лет не соприкасался с госструктурами. К тому времени я уже вытеснил с латвийского рынка голландцев и поляков, успешно конкурировал с литовцами. А в 1997 году, высмотрев в Голландии новую, перспективную модель отрасли, решил внедрить ее в Латвии. Тут уж без «структур» не обойтись.
Суть затеи заключалась в том, что централизованное предприятие производит товарное сырье для выращивания, а множество мелких и средних хозяйств занимаются собственно выращиванием. Произведенная продукция коллекционируется на моем предприятии, где она перерабатывается (5 видов консервированной продукции) и затем реализуется на экспорт. Были у меня заказы на миллионы банок в месяц с ежегодных выставок Baltfood. Этакая мини-модель знаменитого голландского CNC.
Пошел я в Министерство земледелия. Давайте, говорю, я вам Латгалию подыму. Люди без дела маются. А я им его дам. Без энтузиазма, но восприняли затею. Включили меня в программу развития нетрадиционного lauksaimniecība и в совет по нему при министерстве.
Для начала нашел добровольцев (8 хозяйств по всей Латвии), дал им технологию, каждому сделал проект переоборудования их сооружений под производство, обучил, запустил, покупал от них почти год по рыночной цене их несортовую (учебную) продукцию. Создал Латвийскую ассоциацию производителей шампиньонов. Закрутилась машина.
Но… тут моя бурная деятельность начала потихоньку обретать другую ментальность.
Пошли совещания в министерстве, заседания совета, семинары, собрания. Высиживая на них часами, я начал себя ловить на мысли, а что я на них делаю? Какая от них польза делу? Решил, что подводит слабость моего знания латышского языка. На самые важные мероприятия с участием замов министра, руководителей департаментов стал брать переводчицу. Единственным положительным эффектом от мероприятий стало именно общение с этой милой женщиной.
Меня всегда поражало умение совещающихся (все латыши) вложить смысл в то, в чем его по определению быть не может, и, напротив, утопить в болоте славословий, диаграмм, графиков, слайдов любую конкретику. Причем чем выше уровень последних, тем сильнее впечатление.
Единственным человеком в министерстве, которого по сей день считаю деловым, компетентным специалистом, умным руководителем, человеком с харизмой является Лаймдота Страуюма, сегодняшний министр земледелия. Тогда она была госсекретарем министерства. Всегда с уважением и благодарностью вспоминаю ее и желаю всяческих успехов. А еще очень ей сочувствую. Один в поле не воин. По долгу службы она вынуждена заниматься реанимацией трупа сельского хозяйства. Искусственное дыхание, производимое даже отличным доктором, занятие бесперспективное.
В ту пору моей сельхозактивности довелось познакомиться с парой премьеров и одним министром.
Первым был Индулис Эмсис. Он тогда был сопредседателем СЗК. Не помню, кто нас познакомил, но инициатива была не моя, это точно. Я показал ему завод. Угостил всеми видами своих грибов. Он все хвалил. Потом пригласил меня вступить в СЗК и выступить назавтра на очередном съезде в Елгаве. Рассказывал, какие перспективы мне откроются после этого.
— А ничего, что я «негр»? — спросил я партайгеноссе.
Мой визави поперхнулся на полуслове, долго и умно смотрел на меня сквозь сильные очки, а затем, суетливо свернув беседу, ретировался.
Разговоры с ним на серьезные темы не выявили в моем собеседнике никаких признаков государственного мужа, а скорее подростка. Поэтому когда я узнал в 2004 году, что он стал премьером, снова крепко заскучал. Стало жалко Латвию во второй раз после Улманиса.
За ним был Атис Слактерис – тогдашний министр земледелия. Вот за ним я охотился сам. В надежде заполучить его персональную поддержку моей программы. Отловил в глубинке на встрече с пахарями. Пригласил, он приехал, посмотрел, попробовал, одобрил, пообещал подумать и уехал. Чести встретиться с ним на его министерском поле я так и не удостоился. На этом все закончилось. Атис ушел в глухую оборону — защищать страну.
И последним моим VIP-знакомцем (made in Latvia) был Айгар Калвитис, тоже в бытность свою министром сельского хозяйства. С ним все было так же, как со Слактерисом. С той лишь разницей, что сей г-н, поедая маринованные шампиньоны, выразил сколь неподдельное, столь и эмоциональное удивление увиденным. Махал руками. Просил дать ему две недели для решения неотложных государственных дел. После которых обещал с моей помощью завалить Европу латвийскими грибами, оставил свой номер мобильного и укатил.
Две недели я пил на радостях водку (заедая воблой), брал под будущее счастье кредиты и даже подумывал взять недельный отпуск (первый за 10 лет) в предвкушении большой работы.
Через две недели мне по оставленному телефону вежливо ответили, что г-н Калвитис пересел в кресло министра экономики, и по этому номеру работает другой сотрудник минсельхоза, который абсолютно не в курсе планов Калвитиса в развитии шампиньонной отрасли в стране. В Минэкономики я до деятеля не добрался. Не допустили к телу.
Нужно ли писать о том, что когда я узнал о его премьерстве, я в третий раз… ну, в общем, вы знаете.
После этого я перестал жалеть Латвию, т.к. понял, что оборона, социалка, сельское хозяйство, экономика этой страны находятся в надежных руках.
Дальнейшее познавание, уже виртуальное, министров — физиков, велосипедистов, пианистов, трактористов, и президентов-врачей, а также содеянного ими, укрепило меня во мнении, что латышский народ не способен генерировать яркие, харизматические, по настоящему государственные личности, способные на великие дела, а не делишки. Более того, если и появится исключение из правила, его быстро затюкает преобладающая во власти ментальность большинства. Запад им поможет.
А кто поможет нам, народу Латвии? Только мы сами.
Часть пятая. Русские в Латвии — единственный шанс выживания латышей
Повторюсь. Никто не виноват в том, что принадлежит к народу с тем или иным менталитетом. Менталитет нации — это исторически сложившаяся данность. Латыш не приготовит плов как узбек, эстонец не станцует лезгинку как грузин, мало кто потягается с русским в стойкости, упорстве, неординарности мышления и умении жертвовать собой ради других.
Ну и замечательно! Тем выигрышней положение государства, населенного многонациональным народом, в наш век, когда вопросы выживания выходят на первый план. Выживут только народы, сплоченные жизнью, разумной внутренней политикой, а не суммированные субстанции «интегралов».
Латыши не выживут этнически обособленно. Нужно с этим согласиться — или… исчезнуть. Русские в Латвии — единственный шанс выживания латышей. Русские латвийцы не несут никакой угрозы латышской нации. Если уж совсем откровенно, то только нам, русским латвийцам, вы и нужны, с вашей ментальностью, с которой мы срослись, как никто другой, независимо от цвета паспорта.
Обращаюсь к соклубникам титульной нации
Нас нужно не загонять в ваши ментальные исторически молодые рамки, а наоборот — использовать наш серьезный потенциал и лучшие стороны нашей имперскости, чтобы выжить в этой пока еще стране. Наша широта и здоровая эмоциональность в сумме с вашей обстоятельностью и любовью к внешнему порядку могут дать неплохой результат.
Не бойтесь нас. Нам не нужна Латвия без вас. Нам не нужно присоединять эту землю к России. Нам не нужна земля, оставшаяся после изгнания или уничтожения населявшего ее испокон народа. Русские здесь тоже живут испокон веку. Мы ж не американцы какие, а вы не индейцы!
В нашей душе с избытком хватит широты и любви и к своей этнической родине России, и к Латвии, с которой нас крепко связала жизнь и где растут наши дети. С нашей помощью Латвия получит от России все, что ей будет нужно. России выгоднее иметь под боком благополучное, стабильное соседнее государство с дружественным народом.
Много говорят в латышской политической среде о русской пятой колонне. При сегодняшнем отношении к русским это справедливо. На вас никто не нападает, а перед нами уже стоит вопрос физической защиты наших святынь. Что нам еще сегодня здесь защищать? Сейм?
А вот если эта страна повернется к нам лицом, и мы почувствуем себя настоящими, не бумажными гражданами этой страны, мы будем защищать ее так, как это умеют делать русские. И никогда Россия не станет угрожать стране, где живет столько русских, радеющих за свою землю.
Давайте вместе делать дело и жить спокойно. Вы удивитесь нашей лояльности и ее результатам. Только это будет не вымученная лояльность, а искреннее позитивное отношение к государству по имени Латвия. Мы сможем нормально жить вместе. При этом никто не собирается принуждать вас отказываться от членства в ЕС.
Нет никого добрее любящего русского, но нет и никого опаснее, чем загнанные в угол русские. Не помогут ни власть, ни право носить оружие только гражданам. Если вы, латыши, этого не поймете, если будете продолжать идти на поводу у худшей части своего народа, если будете поддерживать своих нациков и пытаться вогнать нас в невгоняемое…
Готовьте лекарства, консервы и спички в запас. Чудес не бывает. Все легко прогнозируемо.
Удачи нам всем.
Автор: Олег Озернов (кративный инженер-предприниматель)
Источник: imhoclub.lv