Русский правозащитник Сергей Середенко считает, что в Эстонии - стране, которая согласно конституции, зиждется на свободе, справедливости и праве, есть бульвар Свободы, площадь Свободы, часы Свободы, мост Свободы, крест Свободы, но нет даже дверного звонка Справедливости, не говоря уже о Праве.
Об этом он пишет в своей статье, опубликованной на страницах портала Русской общины Эстонии (baltija.eu).
Сергей Середенко:
Политическая ответственность Рийгикогу
Если согласиться с теми, кто называет политический режим в Эстонии демократией, то демократия эта имеет целый ряд изъянов – как институциональных, так и обычных.
Режим, постоянно демонстрирующий себя как безответственный, заставляет всё чаще обращаться к вопросу «политической ответственности». К сожалению, в Эстонии этот юридический термин понимается неправильно, в основном как проигрыш партий на выборах. Вместе с тем «политическая ответственность» - это особый тип ответственности, установленный только для органов власти и должностных лиц.
Для Рийгикогу это, например, роспуск (внеочередные выборы) в установленных конституцией случаях (на мой взгляд, с ошибками) и признание законов (полностью или частично) неконституционными (что означает их отмену) со стороны Государственного суда. Суть разделения властей (в отличие от советской власти) как раз состоит не в том, что суды независимы, а в том, что конституционный суд может отменить закон.
Вот с последним в Эстонии серьезная институциональная и практическая проблема. Из конституционного заявления о том, что законы Эстонской Республики принимаются в соответствии с конституцией, следует, что каждый закон, противоречащий конституции, должен быть отменен либо самим парламентом, либо коллегией по конституционному надзору Государственного суда. Ничего подобного в реальности не происходит. В новом законе о судах Рийгикогу, например, «забыло» про указанные в конституции городские суды – и никого это не волнует. А ведь целый конституционный институт перестал существовать. Таким же образом парламент «потерял» конституционные «заявления», принципиально исказив свободу петиций. И это – только самые невинные примеры.
Происходит это оттого, что установленный законом круг тех, кто может обратиться с соответствующим представлением в Государственный суд, очень узок. Это, в отношении вступивших в силу законов, суды, канцлер юстиции и собрания местных самоуправлений. По сути – посредники. Суды в большинстве случаев демонстративно игнорируют эту обязанность (говорю на основании собственной практики), а местные самоуправления могут ходатайствовать об отмене только тех законов, которые нарушают их права.
Полнотой инициации абстрактного контроля обладает только канцлер юстиции. А простой гражданин, и даже член Рийгикогу, в Государственный суд по проблеме конституционного надзора обратиться не может. Последнее как-то совсем не симметрично: член Рийгикогу может инициировать законопроект, может голосовать за законопроект, а вот затеять контроль того, соответствует ли принятый им же закон конституции – не может. Известен даже случай с Сильвером Мейкаром, когда тот сначала проголосовал за закон, как велела фракция, а потом… обратился к президенту с просьбой не провозглашать его.
Ключевой в процессе конституционного надзора является фигура канцлера юстиции. Эта должность – эстонский ответ на вопрос о том, кто бреет брадобрея. Своеобразный конституционный прокурор. Отчасти положительно на этом посту я могу оценить только работу Йухана-Ээрика Труувяли. Аллар Йыкс умудрился сделать эту должность политической, а Индрек Тедер попросту «слил», попутно продемонстрировав конфликт интересов между зачем-то совмещенными должностями канцлера юстиции и омбудсмена. Конфликт же этот запрограммирован изначально, как конфликт между «эстонством» и «правами человека».
Сказанное подводит к мысли о том, что или доступ в коллегию по конституционному надзору Государственного суда нужно открыть для всех, или канцлера юстиции должен выбирать народ. Как собственного защитника против парламентского произвола. Напомню, что в Ассамблее Конституции пост канцлера юстиции предлагалось назвать «господин права» (õigusisand), и его подпись должна была быть рядом с подписью президента на решениях о провозглашении законов.
Отсутствие действительного конституционного контроля делает конституцию фиктивной (юридический термин). Как и реальное разделение властей. Мне довелось слышать из уст бывшего председателя Государственного суда Уно Лыхмуса заявления о том, что законодательство в Эстонии становится все лучше и лучше, так как дел по конституционному надзору – все меньше и меньше. Но это совершенно неверный вывод. Реальные проблемы просто не могут пройти «фейсконтроль».
Если же дать рассматриваемое право обращения в Государственный суд «для начала» только членам Рийгикогу, то одно это существенно изменит политический климат в стране. У парламентской оппозиции появится, наконец, реальное дело. Заработает, в известном смысле, doctrina de duo gladii – доктрина «двух мечей»: коалиция продолжит штамповать законы, а оппозиция будет следить за тем, чтобы те соответствовали конституции. Такой вот простенький двухтактный движок, который позволит резко повысить уровень правовой и политической культуры в стране. Потому что до сих пор эстонцы показывали себя очень скверными конституционалистами. Видно это даже на уровне символов.
Эта страна, согласно конституции, зиждется на свободе, справедливости и праве. У нас есть бульвар Свободы, площадь Свободы, часы Свободы, мост Свободы, крест Свободы, но нет даже дверного звонка Справедливости, не говоря уже о Праве.