Эстонский радиоканал Vikkerraadio продолжил серию передач «Об эстонском языке». Как сказано ведущей Пирет Крийван (ПК) в предисловии ко второй передаче цикла, её темой обозначено «Эстонский язык в будущем обществе», и как эстонский язык отражён в мире информационных технологий. В беседе принял участие руководитель рабочей группы "дигитального синтеза речи" Института языка, старший научный сотрудник Меэлис Михкла (ММ).

Предлагаем вашему вниманию беседу в слегка сокращенном виде

ПК: - Меэлис Михкла, для того, чтобы эстонский язык сохранился живым языком, необходимо, чтобы как можно больше человеческой информации было доступно на эстонском языке. Записано ли это в подготовленной стратегии развития эстонского языка до 2017 года, и в новом законе о языке, который вступил в силу 1 июля 2011 года?

ММ: - Использование эстонского языка в сфере радиовещания и печатной-журналистской продукции отрегулировано весьма точно, но, к сожалению, эти виды СМИ становятся маргинальными. Для молодого поколения главным медиа-пространством становится интернет, откуда молодёжь черпает информацию и развлечения. А эту область закон о языке затрагивает лишь вскользь.

Незаметно для себя мы вошли в информационное общество, в котором информация превратилась в товар, и, к сожалению, этот товар в этой среде является иноязычным, главным образом – англоязычным, и этот английский язык в глобализирующемся мире навязывает себя поверх всех национальных языков, и для любого национального языка должна быть языковая поддержка, с помощью которой всякий национальный язык должен бы функционировать во всякой области. Как в среде компьютерной обработки информации, так и в среде интернета, включая, желательно, и компьютерные игры, форумы, интернетовские сайты, и прочее.

Эстонский язык в этом процессе находится вовсе не в плохом положении, и в дигитальном информационном мире он входит в число тридцати избранных мировых языков, у которых имеется технология языковой поддержки во многих областях, имеется действующая система распознавания и синтеза. Есть и эстоноязычная среда Windows, так же имеется и эстоноязычная система конторской обработки информации. Проблема, скорее, в общественной установке: хотим ли мы использовать эстонский язык в этой среде.

Государство в области интернет-среды должно бы проявить себя более волевым образом. Например, сейчас в законе сказано, что государство поддерживает использование эстонского языка в программном обеспечении, однако следовало бы ввести обязательным использование эстоноязычного программного обеспечения в государственных учреждениях, самоуправлениях, общеобразовательных школах. Поскольку молодёжь воспринимает компьютерный мир сызмальства, то следует и дать этому соответствующую направленность в смысле использования эстонского языка – так, чтобы первейшее знакомство с компьютером и программным обеспечением в школах происходило на эстонском языке, и тогда эти привычки остались бы на всю жизнь. Кроме того, это бы влияло и на неэстонских учеников, способствуя интеграции, и созданию языковой среды погружения в эстонский язык. Да и во многих самоуправлениях работает много неэстонцев, и им было бы тоже каким-то стимулом, или позитивным поводом, толчком общаться с компьютером на эстонском языке.

ПК: - Есть много людей, особенно в среднем возрасте, которые считают что в Microsoft Word-е всё-таки проще оперировать, если там в меню есть англоязычные термины File, Edit, View, Insert – да ещё и не выговаривают это по-английски – так должны ли быть эти термины на эстонском языке?

ММ: - По моему мнению, эстонские термины должны быть, и они есть, поскольку эстоноязычное программное обеспечение сделано на очень хорошем уровне, и эти новые термины следует освоить, и молодёжь хорошо принимает новую терминологию на эстонском языке.

ПК: - И как будет fail на эстонском?

ММ: - Так и будет – fail.

ПК: - Edit?

ММ: - Это, значит, редактирование.

ПК: - View?

ММ: - Вид.

ПК: - Format?

ММ: - Э-э-э, это, значит, форматирование, здесь как бы нет эстонского соответствия.

ПК: - Значит, надо теперь придумать соответствие на эстонском?

ММ: - Да! Очевидно, что с течением времени эта терминология развивается, и если использование расширяется, то и терминология во всякой области развивается. Так же и терминология в компьютерной среде должна развиваться.

ПК: - Эстонский язык есть и в поисковой системе GOOGLE, там есть и автоматический перевод. По правде говоря, этот перевод выглядит весьма ужасно.

ММ: - Да, весьма ужасно. Он работает на параллельных текстах, э-э, но всё же, э-э, это одна из возможностей, как хоть что-то понять на чужом языке. Совершенно адекватного перевода, э-э, ни в одном языке попарно не существует. В рамках технологии, э-э-э, попарного перевода на эстонский в Тарту выработана гораздо лучшая по качеству программа машинного перевода с эстонского на английский. Но такие переводы в системе GOOGLE неизбежно используют, и поскольку нам пока нечего предложить получше, то это – одно из вспомогательных средств – каким образом хотя бы что-то понять в тексте на иностранном языке.

ПК: - Так это порой может нанести и вред, если перевод – настолько автоматический? Именно – эстоноязычному человеку, да?

ММ: - Ну, может, действительно так. Ну, там, очевидно, не учтена грамматика эстонского языка, построение фраз, поэтому такой буквальный перевод действительно порой действует грубо. Однако, ну, ничего не поделаешь, надо в этом направлении развивать языковую технологию.

ПК: - То есть, нельзя останавливаться?

ММ: - Да. И сейчас эти государственные программы продолжаются, и в этой части установка эстонского государства всячески позитивна. В эту область вкладывается, и порой проблема даже не в деньгах, а в деятелях: не хватает людей с соответствующей специализацией, у которых, с одной стороны, было бы образование либо лингвиста, либо техническое образование – с хорошим чутьём языка. Или – наоборот: у лингвиста должно быть техническое чутьё, как эти проблемы сделать понятными компьютеру – так сказать, запрограммировать. То есть, сейчас государственная поддержка осуществляется, и недавно я был на одной конференции в Чехии, на которой выяснилось, что государственная поддержка созданию программного обеспечения на чешском языке была такого же порядка, как и поддержка эстонского государства. Но ведь на чешском языке говорят 10 миллионов человек, а у нас – в десять раз меньше. Это не значит, что для меньшего языка надо меньше денежных средств на поддержку, чем какому-нибудь более крупному языку. Для нас примером служат северные страны – Финляндия и Швеция, в которых в языковую поддержку программного обеспечения вкладывают существенно больше средств. Но и их языковые технологи зачастую говорят, что в Эстонии позитивно то, что здесь понимают опасность глобализации для национальных языков, и в Финляндии и Швеции к этому относятся более равнодушно. И хотя государство выделяет денег гораздо больше, и там в этой области проделывается большая работа, но само отношение в обществе таково, что незаметное проникновение английского языка там сильнее.

Вот яркий пример: когда в советское время диссертации заставляли писать и защищать на русском языке, то в Финляндии и Швеции никогда такого принуждения не было, но незаметно там перешли на написание и защиту диссертаций на английском языке. Да и в университетах многие лекции читаются на английском языке. Так что в отношении языковой технологии беспокоит то, что внешне будто бы всё в порядке, но общество не осознаёт эту опасность.

ПК: - А в Эстонии общество осознаёт опасность? Или только учёные и политики? Вот эти программы – имеются в продаже на эстонском языке? Она – дорогая, и есть ли государственная поддержка такому программному обеспечению на эстонском языке?

ММ: - Нет, в Эстонии есть частная фирма, и программное обеспечение на эстонском языке стОит столько же, сколько и на английском. Вопрос лишь в позиции человека. Люди должны бы сами требовать эстоноязычную версию программного обеспечения. Часто ведь компьютеры продаются с установленным программным обеспечением, которое – на английском языке. Но если бы в государственных учреждениях, школах было бы обязательным иметь эстоноязычное программное обеспечение, то и фирмы, выпускающие программное обеспечение, стали бы активнее производить его на эстонском языке, или переводить его на эстонский язык. Тогда бы у них была уверенность, что такой постоянный круг потребителей был бы гарантирован. А со стороны государства им можно было бы оказывать определённые льготы. Вот в таком отношении, в этой области закон о языке был немного осторожным, а следовало бы воздействовать на будущее в позитивном направлении.

В конце передачи Меэлис Михкла рассказал об автоматическом, машинном синтезе эстонской речи по печатному тексту, и отметил, что «главная трудность здесь в том, что эстонцу эстонская речь кажется легко произносимой, а вот для неэстонца, или для компьютера это зачастую очень затруднительно, поскольку вторая-третья продолговатость звука не всегда различима в письменном тексте, а также эти смягчения звуков согласных на концах слов, или консонанты, дифтонги, и много прочего. Этот письменный язык нужно прежде всего заменить на транскрипции, а следующий этап – придать этому тексту определённую мелодию: длительность гласных, высоту их тона как в словах, так и во всей фразе, и, наконец, этот речевой сигнал компонуют в целом из отдельных единиц на синтезаторе. Самое трудное для компьютера – переходы от одной гласной к другой. Сейчас в нашем Институте эта деятельность по синтезу эстонской речи продолжается. Четыре-пять лет назад появилась статья, в которой утверждалось, что в мире имеется 35 языков, для которых разработан действующий синтез речи, и уже тогда эстонский язык был в их числе, так что нам нечего стыдиться.»

Подготовил Олег Родионов